Почему нужно идти на выставку Франциско Инфанте в Новую Третьяковку

Выставку Франциско Инфанте "Метафоры бесконечности" в Новой Третьяковке кураторы Мария Геллер, Мария Седова (ГТГ), Ирина Горлова выстраивают, в сущности, как трехчастное музыкальное произведение романтиков.

© Российская Газета

В первой части - белоснежное идеальное пространство, где, словно между небом и землей, парят объекты, похожие на фотографии, которые, в свою очередь, похожи на пейзажи. Но неуловимые или, наоборот, очень даже уловимые странности в этих пейзажах демонстрируют легкий сдвиг. Вроде бы не сюрреальный, а рациональный. Тут одинаково квадратные льдины (или полотнища ткани?) плывут по реке, выстраиваясь в прямолинейный пунктир (цикл "Странствия квадрата"), словно разметка дороги. Тут треугольник, оказавшийся в траве, зеркалит зелень вверх, представляя взору невиданные формы строго организованной жизни.

И название серии "Жизнь треугольника" кажется не метафорой, а просто констатацией факта. Здесь архитектоны Малевича, красные квадраты, черные и желтый прямоугольники, располагаются не на квадрате чистого холста, а поверх рыхлого мартовского снега. Серия "Супрематические игры", с которой, собственно, и началось путешествие Франциско Инфанте и его соавтора, супруги, художницы Нонны Горюновой в мир, где пейзаж встречается с идеальными геометрическими формами, - отправная точка выставки.

Встречу реального и идеального миров Франциско Инфанте фиксировал фотокамерой. И фотографии оставались единственным свидетельством встречи эйдосов, этих посланников Платона, Эвклида и прочих геометров и философов, с земным пейзажем. Эти фотографии Франциско Инфанте назвал "артефактами", подчеркнув, с одной стороны, искусственность, рукотворность объектов, вынесенных из чертежа или картины в пространство пейзажа, с другой стороны, реальность факта их присутствия. Не то чтобы его интересовал сюжет из серии "Очевидное - невероятное", но мотив тайны, непостижимости бесконечности мира для художника - один из важнейших.

Зримость этой тайны на выставке явлена весомо, но не грубо, а изящно. Фотографии предстают как объекты "меж небом и землей". Обходя одну серию, вы не обнаруживаете ее оборотной стороны. Вместо оборота - еще одна фотография, как правило, той же серии. Две фотографии одного размера, прижатые оборотными сторонами друг к другу, превращаются из "снимка пейзажа" в кусок пространства, словно вырезанный из другой реальности и внесенный в зал выставки. Это своего рода "искривленное пространство", незнакомое и знакомое одновременно. Квадраты теней на белом гладком полу выглядят напоминанием о пещере Платона.

Но в отличие от пещеры Платона, строго организованная, геометрически выверенная реальность артефактов, созданных Инфанте, предстает как естественная часть нашего мира. Они "укоренены" в нем. Правда, не на земле, а в воздушных слоях. Или - в нашем сознании. На выставке эта прочность воздушных связей явлена в конструкциях, придуманных архитектором Евгением Ассом и Франциско Инфанте. Блоки сдвоенных фотографий крепятся не к стене, не к потолку, а к большим белым прямоугольникам из реек. Эти парящие над головами конструкции (вновь привет Малевичу!) оказываются отличной опорой для растяжек, которые фиксируют фотографии артефактов. Так что первая часть экспозиции сродни музыкальному путешествию в волшебном лесу меж небом и землей.

Вторая часть выставки строится на контрасте. Не то чтобы это возвращение в пещеру Платона, скорее - в мастерскую мастера, алхимика, математика, художника, который придумывает способы увидеть и проявить гармонию сфер космоса. Собственно, мастерская едва ли не первое, что видит зритель. "Фотографическое пространство моей комнаты" - авторская реконструкция проекта 1985 года. Тут фотография превращалась в монументальное искусство. Фото стен, книжных полок, рабочего стола, потолка, окна сплошь закрывали внутреннее пространство куба комнаты. Монументальная фотография, превращенная в трехмерный объект, обретала интимность "каморки" романтика. Комнатки вроде тех, где жили музыканты и поэты новелл Гофмана.

Правда, углы комнаты-мастерской вырезаны, словно кубики воздуха у пола и потолка должны стать порталами, впускающими свет звезд и шелест шагов в закрытый мир мастера-звездочета. Эта комната с вырезанными углами рифмуется с объектом 1963 года "Душа кристалла". Прозрачные стекла в центре образовали маленький куб, из него - побольше, а уж затем из него вырастала кристаллическая система большого куба. Многослойность, прозрачность, конструктивное изящество объекта демонстрировало не только красоту инженерного решения, но невольно напоминало о "магическом кристалле" воображения.

Между "Душой кристалла" и инсталляцией "Фотографическое пространство моей комнаты" - ранние работы 1960-х, рожденные в союзе воображения художника и расчета конструктора. Среди них и знаковые работы "Рождение вертикали", и серия "Точка и спираль", и авторское повторение 2005 года знаменитого вращающего и сверкающего, словно компактный звездолет, кинетического объекта "Пространство, движение, бесконечность". Первый вариант этого объекта, созданного в 1963-1965 годах, находится в Центре Помпиду.

Над этими легендарными работами - рукодельные огромные зеркальные объекты в форме треугольника, круга, квадрата, креста. Те самые, с помощью которых создавались артефакты. Рукотворность этих чудес Франциско Инфанте и Нонна Горюнова не только не скрывали, а подчеркивали. Не волшебники - мастера, придумывающие конструкцию, механизм, создающие их собственными руками, выходящие с ними на заснеженные поля, в лес или к морю.

Нетрудно заметить, что тут художники оказываются соратниками не столько Казимира Малевича, сколько его оппонента Владимира Татлина. Тот делал "Летатлин", конструируя механизм как образ мечты, где человек, машина, природа не в конфликте, а в гармонии. Это продолжение "мастеровой" линии Татлина, как мне кажется, у Инфанте и Горюновой не только дань эпохе индустриального и научного прогресса. Речь скорее о претворении вроде бы отвлеченных идеальных понятий (от точки, спирали, прямой до образа бесконечности) в конкретность вещей, сработанных человеком. В этом смысле признание Инфанте в видеофильме, что он в детстве мечтал быть плотником, что он любит работать в своей столярной мастерской, не имеет ничего общего с ностальгией по старым технологиям. Мол, не было раньше компьютерных технологий, не то что теперь. Нет, это история о другом. То, что Борис Гройс, говоря о работах Инфанте, когда-то сформулировал как созидание знака: "Художник формирует не "означающее", а "означаемое", то есть не "план выражения", а план содержания, и фотография является нам как достоверное свидетельство подлинности этой жизни".

Третья часть проекта уводит нас из рабочей мастерской к замыслам художника. Наверху, на антресольном этаже - наброски, рисунки в рабочих тетрадях, записи, и проекты группы АРГО, созданной Инфанте, чтобы разрабатывать мультимедийное пространство технических выставок в 1970-х-1980-х. Эти чертежи, рисунки, проекты выглядят идеальным архивом концептуалиста.

Возвращаясь в белый "космос" артефактов, мы словно идем в обратном направлении: от концептуалиста к романтику, от конструктора к философу. Выражаясь высоким штилем, из пещеры Платона выходим к бесконечный мир вселенной и сознания человека.

Кстати

В ГЭС-2 можно увидеть выставку Франциско Инфанте "Небесные артефакты", которая вступает в диалог с проектом "Метафоры бесконечности" в Новой Третьяковке.